Этот материал - Щекиной Светланы Станиславовны, заведующей кафедрой педагогики Поморского государственного университета.

Буторина Т.С., Щекина С.С.

Поморская семья как основа народной педагогики

Архангельск. 1999.

Поморский народный идеал совершенного человека.

Народный идеал совершенного человека следует рассматривать как суммарное, синтетическое представление целей народного воспитания. Цель является концентрированным, конкретным выражением одной из сторон воспитания. А идеал - универсальное, более широкое явление, выражающее самую общую задачу всего процесса воспитания личности. В идеале показывается конечная цель воспитания и самовоспитания человека, дается высший образец, к которому он должен стремиться. Представление каждого народа о совершенной личности развивались и конкретизировались под влиянием исторических условий. Так, например, "настоящий джигит" имеет некоторые отличия от русского "доброго молодца" родом своей деятельности, кодексом приличий и хорошего тона и т.п. В основных же человеческих качествах идеалы совершенной личности очень близки друг другу.

По мнению И.С.Кона, "все народы во все времена хотят воспитать своих детей честными, смелыми, трудолюбивыми. Вопрос заключается в том, какой конкретный смысл вкладывается в содержание этих общечеловеческих ценностей и какими средствами и насколько эффективно народная педагогика добивается их внедрения и осуществления"[142].

У поморов имелся свой "кодекс" человеческих совершенств, так называемых этикетных качеств личности, которыми в идеале должен обладать истинный помор. Анализ коммуникативного поведения поморов позволил выделить следующие этикетные качества:

1). Почитание старших;

2). Почитание женщины, е особое положение в семье и обществе (эти два качества будут нами уже рассмотрены выше);

3). Гостеприимство и щедрость.

Гостеприимного человека на Севере называли "приемный", "приемчивый", а в народе бытовали выражения "у нас поморский народ приемной", "кого Бог полюбил, тому гостя послал", "дома стоишь, так в людях сидишь" (в отношении гостеприимства), "стол да скатерть" - выражение, обозначавшее чье-либо гостеприимство. " К ему когда хошь приди, завсегды стол да скатерть". "Любишь чужую бороду драть, люби и свою подставлять" (т.е. если любишь гостить, ходить в гости, люби и к себе принимать, либо сам угощать) . Это качество как нельзя лучше выражает отношение помора к чужим людям и друг к другу.

Так, А.Каменев отмечает, что "путник, идя по тракту, может остановиться в любой деревне, зайти на ночлег в любой дом. Его напоят чаем, накормят традиционными "шаньгами" и "калитками", дадут ночлег. Если путник сам не предложит платы, с него ничего не потребуют. Точно также приятно поражает незнакомца здешний обычай приветствовать всякого встречного поклоном.

В отношении к своим соседям помор весьма любезен и предупредителен. "Всякий, приходящий в жилое помещение, перекрестившись на образа и поклонившись хозяевам, обязательно услышит традиционное приветствие "приходи да садись!" Трудящийся на поле крестьянин непременно услышит от прохожего: "Божья помощь!" и в свою очередь отвечает: "Нать (т.е. нужна) Божья помощь!" Весьма симпатичен онежский обычай, при приезде кого-либо "из бурлаков", делать подарки "гостинцами" (конфетки, пряники, калачи) детворе, которая приходит поздравлять с возвращением домой. Этот малозаметный и понемногу выходящий из моды обычай свидетельствует о крепких дружеских узах, связывающих между собой онежан"[143].

Н.Козлов заметил, что богатый и бедный гость одинаково угощаются, прохожих, нищих, бессрочных солдат насильно тащат в избу и угощают как родных [144]. Специальный поморский обычай хождения в гости ко всем родным и знакомым носил название "великой гостьбы" или "гостьи". В "великой гостьбе" соблюдался строгий порядок старшинства. Для каждого визита определялся обыкновенно отдельный день, так что тем, у кого много родни, приходилось делать визиты в продолжение всего месяца, а иногда и больше. Окончив посещение односельчан, отправлялись целыми семьями в соседние села, где уже гостили по несколько дней. Время "великой гостьбы" у поморов - самое веселое время, так как оно имело своей целью взаимное ознакомление молодежи разных, иногда довольно отдаленных друг от друга, местностей. В это время особенно оживленны традиционные вечеринки, на которых заводятся новые знакомства, приводящие иногда к свадьбам. "Гостьи" были полезны, потому что содействовали установлению дружеских уз с соседями, обмену взглядов и мнений.

Подготовка к празднику начиналась за день и даже два. Закупалась рыба, мука, сласти; пеклись в громадном количестве "рыбники", "шаньги" и всякие другие кушанья. Гости, приезжающие накануне или в самый день праздника, вместе с хозяевами выслушивали обедню, совершаемую со всевозможной торжественностью, а по окончании ее шли на обед, который обставлялся различного рода церемониями. Тут просьбы хозяев и ломанье гостей, беспрерывные предложения того или другого блюда и отнекиванья; хозяева прибегали ко всяким упрашиваниям, а гости всячески отказывались [145].

Традиционным требованием поморского народного этикета было так называемое "местничество", которое очень строго соблюдалось в крестьянском быту. Очутись званый гость по оплошности хозяина посаженным не на свое место, он долго не забудет этой обиды, и поэтому церемония усаживания гостей бывает всегда долгая и хлопотливая. Сами гости при этом обыкновенно не садятся, и, помолившись перед обедом, ждут приглашения хозяев, которые начинают выкликать их по очереди. П.С.Ефименко замечал, что правилом каждой хозяйки было выставить гостям груду масляных шанег и пирогов всех сортов и видов, а также "несколько (по возможности больше) блюд из рыбы, мяса, у некоторых - дичи... и прочих необходимостей, приготовленных по всем правилам искусства, могущего удовлетворить местному "гастрономическому" вкусу"[146]. Северное гостеприимство славилось далеко за пределами края.

4). Честность и коллективизм.

Традиционные отношения и обычное право в общественно-производственной практике Поморья также отразились на нормах поведения по отношению друг другу, в которых слились индивидуальное и общественное начала. В процессе развития морского промыслового хозяйства поморы накапливали как промысловый опыт, так и опыт коллективного сознания. Так, среди поморов широко был распространен "братский суд" - обсуждение дурного поступка своим судом, без участия местных властей, и выражение: "он у нас за то-то был наказан братским судом" означало, что наказан собственными товарищами[147].

Высокий уровень коллективного общественного сознания пронизывает многие действия поморов, их отношения с правительством и иностранцами, способность к объединению во имя общих интересов или для взаимной помощи. Правительству приходилось прислушиваться к общественному мнению поморов, считаться с их опытом, спрашивать совета. Дружными выступлениями поморы вынуждали отменять высокие пошлины и правила, ограничивавшие их торговлю внутри страны и с Норвегией, добивались разрешения на вырубку леса для строительства судов, выварку соли и т.д. Следствием довольно развитого коллективного сознания явился высокий уровень проявления доверия и честности (нельзя было утаивать пищу, деньги, если они доставались промышленнику в период промысла, обманывать ложными вестями, отлучаться, не предупредив артель и т.п.)

Честность была основным качеством, ценившимся промышленниками более всего: хозяин, не слывший честным, не мог набрать артели, а рядовой промышленник - не мог стать ее членом. Показателен в этом отношении случай, описанный К.М.Бэром: он поручил 15-летнему сыну хозяина артели ловлю мышей и дал за первую пойманную мышь 1 рубль; мальчик разделил его между членами артели[148].

В некоторых местностях Поморья укравшего вещь водят с ней по улицам при толпе народа; например, укравшему дрова навешивают через плечо вязанку дров и водят в таком виде по деревне. Когда водят вора, у каждого дома приостанавливаются и спрашивают: "Не утерялось ли чего?"[149].

Тех, кто лжет и кривит душой, повсюду сопровождало насмешливое выражение "мельница кривецка". Во многих деревнях крестьяне так доверяли честности своих односельчан, что оставляли дома свои, уходя подалеку, незапертыми на замки, а просто втыкали через кольца у ворот "пристав", означающий, что хозяев нет дома и войти нельзя.

5). Чувство собственного достоинства.

Поморов отличала от жителей центральных губерний независимая манера держаться и говорить. Известного путешественника С.В.Максимова, автора книги "Год на Севере", приятно поразила эта черта северного крестьянина. "Какая-то крепкая самоуверенность в личных достоинствах и своеобразная развязность, которая высказывается в протягиваньи руки первым, в смелом движении сесть на стул без приглашения", - отмечает он при описании быта поморов Кемского берега[150]. То же чувство собственного достоинства бросилось ему в глаза при обращении с жителями дальней поморской глуши. Человеку, прибывшему из крепостной России, была в диковинку лишенная приниженных интонаций речь мужиков, смело обращавшихся к гостю "из самого Петербурха" на "ты".

6). Доброжелательность и уважение между членами семьи и другими людьми.

"Поморская семья, - пишет К.П.Гемп, - своеобразный мир, отличала его взаимная уважительность ее членов"[151]. Стремление к взаимопониманию, любви и уважению в семейной жизни ярко проявляется в обращении невесты к жениху перед свадьбой:

"Ты садись-ко, добрый молодец,

Попложки со мной рядышком,

Чтоб век-то нам не разлучаться,

Друг на друга не пеняться,

Ты садись не с спесью-гордостью,

А садись с господней милостью,

Чтоб жить нам не маяться,

А, проживши, не покаяться"[152].

П.С.Ефименко также отметил доброжелательность и уважение, царившее в Поморье: "В обращении допускается самая задушевная русская уважительность на ты..."[153] Существовало особое название вежливых, предупредительных людей - "очесливый", наоборот, про людей, поссорившихся, злых, сердитых говорили: "Промеж их давно уже насердка". (Насердка - неудовольствие, злоба), а зачинщика ссор и драк называли "дракун".

Существовали в народной среде также маленькие стишки, которые, по мнению П.С.Ефименко, показывали, что и "как думают одни о других или какие, по их разумению, нужно принимать меры с порочными, строптивыми" женами:

1. Александру палка, жена его бахвалка (указывается мера: за бахвальные слова бить и колотить).

2. Алексею мушка, жена его чернушка (обращаться снисходительно, как с существом небольшим).

3. Михаилу без ушка, жена его навязушка (упрек мужу, что он не слышит и не знает о развратном поведении жены).

4. Меркурью-то дорога, жена его чернонога (насмешка над неряшеством. Говорится мужу сделать для жены дорогу, чтоб она не пачкала свои ноги).

5. Матюшке борона, жена его мудрена (изъяснение, что с благоразумием жены отлично повелось хозяйство).

6. Григорию-то колодка, жена так молодка (желают ему таких же хороших деточек, как хороша жена).

7. Алексею-то дуга, жена его слуга (т.е. такая добрая и послушная, что запрягай ее муж в сани и она будет таскать).

8. У Василья черная рубашка, да хозяйка беспоряшка.

9. У Никиты есть лодка, да жена самоходка.

10. У Петра собака лает, да жена гуляет.

11. У Михайла много пива, да жена ленива.

Эти маленькие двустишия выполняли функцию ориентации детского и взрослого сознания на общественно значимые ценности, активное неприятие нравственных изъянов в человеке и неправильных отношений людей друг с другом. В них была обозначена мера ответственности каждого перед родственниками, перед семьей, деревней и в конце концов перед государством.

Таким образом, представления поморов об зтикетных качествах личности выступают в гармоническом единстве и взаимосвязи, отражая при этом свою историю, традиции и обычаи народа. Создание образа совершенного человека выступает в семейной педагогике поморов как отражение их коллективного опыта, как идеал, в котором сконцентрирована цель воспитания.

§ "Материнская поэзия" и забота о духовном здоровье ребенка

К новому члену поморской семьи предъявлялось главное требование - "чтобы тих был", и поэтому все усилия его воспитателей были направлены на то, чтобы он спал и не мешал работе. Два главных средства существовало для этого: "кормление" и "материнская поэзия". Широко распространенным было мнение, что ребенок до крещения "тот же чертенок", и ему нельзя давать грудь. Поэтому, если и позволяли матери кормить ребенка, то тотчас же его отбирали, не давая с ним "кишиться", т.е. нянчиться. Вообще, материнское молоко в поморском народном творчестве - своеобразный символ, усиливающий священный образ матери. Доказательством этого могут служить широко известные среди поморов загадки о материнском молоке: "Ни в посуде, ни на столе не бывало, ножом не рушено, а всяким кушано"[154].

К "материнской поэзии" относятся следующие жанры устного народного творчества: колыбельные песни, потешки, прибаутки, пестушки, сказки. Наиболее яркий и самобытный характер среди этих средств воспитательного влияния на личность ребенка в поморской семье имели колыбельные песни. Известный педагог Г.Н.Волков высоко ценил значение материнской колыбельной. "Она как бы готовит почву, создает благоприятные условия для последующих воспитательных воздействий... Колыбельная песнь - это... сплав мелодии, ритма, ласкового движения и слов, рассчитанный на содействие росту и развитию ребенка"[155].

Сами колыбельные песни поморы называли "байками", а исполнение их - "байканьем". Сидя около люльки, женщина легонько подталкивала ее: вверх-вниз, вверх-вниз, и в ритме этого равномерного покачивания негромко, вполголоса звучала байка: "Бай, бай, бай, бай, поскорее засыпай". Няньками (по местному выражению - пестуньями) были обычно пожилые: "Не дай бог, как нет старушки", "Нету бабушки родной, водиться некому с тобой", "Нету бабушки старой, да нету и тетки-то пожилой", "Кабы бабушка была, она б за зыбочку брала".

Назначение колыбельных песен - убаюкать, усыпить младенца. Матери и бабушки знали, что спокойный и длительный сон - необходимое условие здоровья и роста ребенка, поэтому и стремились устранить все, что мешало сну. Основная роль в достижении цели - успокоить, усыпить малыша принадлежала напеву, его облику и характеру интонирования. Байки напевались вполголоса, неторопливо, ровно (в такт движению люльки) – само исполнение должно было не развлечь, а убаюкать монотонностью звучания, ведь известно, что ребенок обладает повышенной чувствительностью к ритму и звучанию человеческой речи. Отсюда и узкий диапазон напева, и однообразие элементов его составляющих. Мелодии складываются из повторения небольших ячеек-интонаций, попевок. В каждой местности, у каждой пестуньи - свои излюбленные мелодические обороты, например: Баеньки баенек, Бай качи да бай качи, Баю баю баюшок, в огороде петушок, Ой люлень, ой люлень, По горам бежал олень. Повторность отдельных речевых элементов, как и мерность качания колыбели, отвечала функции баек. Подобное тонкое, почти ювелирное мелодическое мастерство есть проявление того чувства красоты, которое живет в народном сознании, в делах народных умельцев, в быту и человеческих отношениях, в народном языке и искусстве. Поэтому колыбельная песня никогда не ограничена только своим бытовым, "производственным" назначением (собственно целями баюканья). Воспитательная роль ее содержания сводится как к дидактическому, так и эстетическому воздействию на личность ребенка. Это еще раз доказывает какими глубокими и всесторонними знаниями психологии детского возраста обладал народ, в том числе и поморский народ.

Основные мотивы колыбельных песен - пожелание сна ("Спи-поспи по ночам, да расти по часам", "Спи, усни, больше вырасти" ), здоровья, хорошей жизни. Вообще же произведения этого жанра очень скупы на средства художественной изобразительности. Исключения представляли песни, содержащие обращения к ребенку. В них ребенка мать называла самыми сокровенными словами: милый, хороший, дорогой, желанный, пригожий, богодатный, умоленный, миленький, голубочек сизенький, золотиночка моя, жемчужиночка моя.

Баю, Васенька, Баю, милованный,

Усни, ненаглядный, Спи-ко, ребенок дорогой,

Ненаглядный, золотой [156].

Но иногда мать, выведенная из себя непослушанием ребенка, может обратиться к нему и так:

Баю, баюшки, баю,

Колотушек надаю,

Колотушек с пять,

Лучше будет Ваня спать.[157]

или

Спи, мое зевало,

Спи, мое горлало. [158]

Среди колыбельных песен, отразивших любовь матери, ее нежность, заботу, печальным диссонансом звучат песни, содержащие пожелание смерти ребенку:

Люлю бай, люлю бай,

Хоть сейчас помирай!

Тятя гробик сделает

Из осиновых досок,

Понесем, повезем,

Закопаем в чернозем.

В черноземе-то вода

Подбежит под тебя! [159]

Существует несколько объяснений причин бытования таких песен: 1) их происхождение обусловлено социальными причинами - тяготами крестьянской жизни, тяжелыми экономическими и бытовыми условиями ; 2) шуточное попрание самого святого и дорогого для человека чувства - любви к своему ребенку - говорит о крепости и незыблемости этого чувства; 3) "смертные" мотивы баек являются следствием происхождения колыбельных из заговорной поэзии.

Говоря, что ребенок умирает или умер, мать тем самым как бы оберегала малыша от окружающих его злых сил (плаксивцев, болезней). Услышав о смерти ребенка, последние должны были оставить его в покое.

Параллельно с песнями этой группы бытовали песни, в которых отразились мечты матери о будущем богатстве ребенка:

Будешь в золоте ходить,

Будешь серебро носить,

Большой вырастишь,

Невесту выберешь [160].

Среди колыбельных немало песен, сохранивших языческие представления. Это песни, в которых обращаются к Дреме, Сну, Покою, Угомону - персонифицированным носителям сна. Эти персонажи в песнях часто спорят у колыбели, кто лучше справится со своей задачей:

Сон да Дрема навались на глаза,

Накатись на плечо, на Михалкино.

Сон говорит:"Я повысыплю".

А Дрема говорит: "Я повыдремлю"[161]

В байках выступали нередко сказочные, иногда страшные существа - Бука, Бабай:

Бай, бай, бай, бай, да или Бай,бай,бай,

Под окном стоит Бабай, Поди,Бука,под сарай,

Кричит Коленьку отдай!" Сашеспать не мешай.

Уж ты, Сашенька, у

Угомон тебя возьми.[162]

Наряду с обращениями к существам, идущим от языческих представлений, колыбельные песни содержали обращения к птицам, животным с просьбой дать сон ребенку, не мешать ему спать, не пугать.

Заметное место в колыбельных песнях занимали мотивы социальные - заботы и тяготы крестьянской семьи, трудовое будущее ребенка. Ведь колыбельные - первые песни, которые слышал ребенок, и которые он нередко старался воспроизвести, подпевая пестуньям или еще в раннем детстве принимая на себя нелегкие обязанности по уходу за младшими детьми. Поэтому и столь велико воспитательное значение баек. В них ребенка приучали к мысли о том, что труд - необходимая обязанность каждого, и что ценность человека в обществе во многом зависит от его умения трудиться, от качества его работы:

Баюшки, дружок, да или Спи-тко, девушка, да

Не кошоной твой лужок, Полевая жнеюшка!

Когда вырастешь, дружок, В чистом полюшке жнея, да

Тогда ты выкосишь лужок. У окошечка швея!

Когда выкосишь лужок, да

В ту пор сметешь и стожок.

Колыбельные песни в многочисленных вариантах содержали перечисление почти всей крестьянской работы, которая предстоит ребенку в будущем ("станешь рыбку ловить", "будешь лес рубить", "в лес по ягодки пойдешь"). Детям, засыпающим в колыбели, ласково и серьезно рассказывали о делах отца ("ушел за рыбою"), матери ("пошла пеленки мыть"), бабушки ("пошла коров доить").

Родители знали, что они растят себе трудовую смену и об этом пели в колыбельных:

Уж я дитятко качала,

Перемену завечала.

Будет сменушка - будет хлебушко.

Мне-ко сменушки не будет,

Перемены не видать,

Хлеба-соли не едать [163].

Очевидно, значение подобных колыбельных песен состоит не только в пробуждении у малолетних трудового интереса, но и в поддержании имеющегося интереса к труду у детей, вышедших из колыбельного возраста.

Особую группу сюжетных мотивов образуют те, которые не рассчитаны на понимание ребенка. Взрослые нередко пользуются формой колыбельной песни, чтобы высказать свои мысли и переживания высказать как для себя, так иногда и для окружающих. Это мечты о будущем ребенка и нарекания в адрес членов семьи ("мать не ткет, не прядет, отец не пашет, не орет, только водочку пьет"), и повседневные трудности, огорчения ("с тобой некому водитьсе, надо пестунья нанеть, в людях денежек занеть")

Убаюкивая монотонным пением, ритмом песни, взрослые люди выговаривают свои заботы, радости и печали. В колыбельной песне мать находит возможность до конца выговориться, высказаться и получить психическую разрядку.

Обобщая все выше сказанное, можно выделить следующие виды колыбельных песен:

1. Песни с пожеланиями сна, здоровья, хорошей жизни.

2. Песни, содержащие обращения к ребенку.

3. Песни с обращениями к Дреме, Сну, Покою, Угомону - персонифицированным носителям сна.

4. Песни, где главными героями являются сказочные, иногда страшные существа - Бука, Бабай.

5. Песни, содержащие обращения к птицам и животным.

6. Песни, в которых главное место занимают мотивы социальные - заботы и тяготы крестьянской семьи, трудовое будущее ребенка.

7. Песни, содержащие пожелания смерти ребенку.

8. Песни, отражающие мечты матери о будущем богатстве ребенка.

9. Песни, в которых взрослые высказывают свои мысли и переживания, не рассчитывая на понимание ребенка.

Колыбельные песни приобщали ребенка к человеческой речи, знакомили с окружающими его людьми, предметами, животными, содержали элементарные нравоучения. Матери вкладывали в строки колыбельной, идущие от сердца, разумные требования к совершенной личности. Какие физические, трудовые, нравственные и эстетические качества предпочитаются и высоко ценятся трудовым народом, кто может быть для детей достойным примером для подражания и другие стороны народной жизни - воспевала мать засыпающему ребенку. Однако самое действенное воспитательное влияние оказывали на ребенка сама материнская любовь и нежность, составляющие стихию колыбельных песен.

Список источников.