Этот материал - Щекиной Светланы Станиславовны, заведующей кафедрой педагогики Поморского государственного университета.

Щекина С.С. Аксиология семьи и детства в поморской народной педагогике

/Развитие образовательного пространства

на Европейском Севере России. Архангельск. 2004.

Половозрастной подход как ведущий принцип воспитания в поморской семье.

Многие традиции и своеобразные черты поморского семейного воспитания могут быть поняты только с учетом той роли, которую сыграл в их выработке принцип половозрастной дифференциации.

Рассмотрение периодизации жизненного пути в поморской семейной педагогике (народной) предполагает выделение ряда качественно своеобразных возрастных стадий. Ребенок становится подростком, подросток - взрослым и каждая смена возрастных этапов меняет субординационное положение члена семьи в системе "воспитатель - воспитуемый", а, значит, и его социально-нравственный статус. Необходимо заметить, что нас интересует не столько биологический возраст (свойства организма и его отдельных систем), сколько возраст социальный. Под социальным возрастом мы понимаем набор нормативно-ролевых характеристик, производных от возрастного разделения труда и места и роли ребенка в семейном коллективе, от его пола, от степени подверженности личности ребенка семейному воспитанию, т.е. целенаправленному воздействию со стороны членов семьи и стихийному влиянию ее образа жизни.

По данным Т.А.Бернштам[114], в русском крестьянском обществе этого времени преобладало представление о трех основных фазах жизненного цикла: начале, середине и конце. Им соответствовали три возрастные категории - дети, взрослые, старики. Об этом же говорит и поморская загадка: "Утром на четырех, днем на двух, вечером на трех ногах" (младенчество, молодость, старость). Детский возрастной слой делился, в свою очередь, на три возрастных периода: период раннего детства, подростковый и молодежный периоды.

Рассмотрим, как обособлялся каждый возрастной период:

Новорожденный (младенец) и ребенок, в среднем до 7-8 лет (раннее детство), имели внеполовые названия, характеризующие их физический рост и соответствующее ему поведение. Ребенка от 1 до 3 лет называли "младень / младеня", "дите", "малехонный", что означало маленький, "робя", "отплодь" (плод супружеской жизни, потомство, дети) . Ребенка в возрасте 1 года называли также "погодок" , "годовик" . Специфически северным (кольск.) было название некрещеного младенца "лоп" - пример использования в качестве возрастного термина этнического названия соседнего народа "языческим оттенком (нехристь)" .

Среди собирательных названий особенно широко употреблялись либо возрастные, производные от "дитя", "ребенок" - детина, ребятня / ребетежь, либо поведенческие термины, характеризующие физическую, умственную неполноценность ("распетушье", "раздевулье" ), стихийность ("дикость") этого возраста: "орда", (шоять), "мелочь". Как видим, по народным представлениям младенцам и детям еще не полагались названия, образованные от понятий времени и природно-биологического роста.

До 7-8 лет мальчики и девочки росли и воспитывались вместе. Помимо исполнения некоторых семейных обязанностей ("пестованье" младших сестер и братьев, посильной помощи в домашнем хозяйстве) и общих развлечений, существовали мальчишечьи и девчоночьи занятия и игры, соответствующие склонностям и природе полов.

С 8-9 до 15-16 лет наступал новый период - подростковый, который можно охарактеризовать как подготовительный к жизненным ролям, дифференцированный для мужского и женского пола.

Подростковая стадия обозначалась глаголами, производными от понятия "рост": "заподрастать" - начать становиться взрослым, взрослеть. У поморов, также как и повсюду в России, подростков называли словами с корнем "мал": "малец", "мальчок", а девочку-подростка называли "девонька", "девцешка". Некоторые мальчиковые термины имели "животное происхождение": зуек (зуй) - птица из породы куликов, чаек. Это название носило насмешливый оттенок, так как мальчики пая не получали, а подобно птице-зуйку довольствовались подачкой от улова - по одной рыбе с каждых двух тюков снасти, "важенка" (молодая самка оленя) – девочка 7-8 лет. "Животные " термины объединяли подростковую терминологию с детской и подчеркивали близость (биологическую) этой стадии к природному миру.

Переход в подростковый период, особенно у девочек, происходил без каких-либо специальных обрядов даже семейного значения, не говоря уже о половозрастном или общественном. Переход же мальчиков в категорию подростков отмечался своеобразными обрядами. Посвящением в подростки можно считать испытания мальчиков на мурманских промыслах поморов: им давали невыполнимые задания, обманывали, накладывали вместо рыбы в мешки и снасти камни, заставляли самих добывать себе пропитание, устраивали между ними состязания и т.п. Т.А.Бернштам отметила, что эти испытания "явно восходили к каким-то архаическим традициям мужских организаций, где подростки и молодежь проходили необходимые жизненные и профессиональные стадии, учились традиционным обрядам и обычаям, усваивали условный язык"[115].

К концу подросткового возраста наступали некоторые существенные изменения во внешнем облике, одежде и поведении и были связаны с подготовкой к совершеннолетию. Способствовала этим изменениям в первую очередь активная социальная роль подростков в хозяйственной жизни семьи и общества. К 14-15 годам мальчики становились почти "кормильцами", имели свой заработок, который они частично тратили на одежду, готовя взрослый комплект. Девушки заканчивали накопление приданого, понемногу включая в свою одежду взрослые элементы.

Несколько изменялось будничное и праздничное поведение подростков: начиная с 14 лет они могли появляться на собраниях совершеннолетней молодежи, занимая там пока еще худшие места, или около хороводов, но без активного участия в них (происходило как бы их годичное испытание). Старших подростков-мальчиков мужчины иногда допускали в свои компании, но на пассивных ролях: в качестве слушателей, наблюдателей.

Все это знаменовало достижение ими нового статуса - совершеннолетия.

Следующую возрастную группу, так называемых "взрослых детей", мы называем собирательным термином "молодежь", подразумевая под ним возраст от совершеннолетия до вступления в брак. Считалось, что "молодежь должна успешно выполнить свою основную социальную задачу - нормальный переход в полноценное взрослое состояние" . Образ жизни молодежи в течение "перехода" носил повсеместно в России, в том числе и в Поморье, название "игра". Специфичным для Поморья, даже по сравнению с другими районами севернорусской зоны, была длительность такого состояния "перехода" - от 5 до 10 лет, вызывавшаяся поздним возрастом вступления в брак, который в свою очередь был обусловлен промысловым характером хозяйства и формой "большой семьи", не стремившейся получить дополнительные рабочие руки. Если "игра" не заканчивалась браком по истечении нормативных сроков, считалось, что перехода не произошло, и традиционное мнение относило человека к разряду социально анормальных.

Так, в категорию взрослых поморская девушка переходила в 16-17 лет, а парень в 17-18 лет. На Поморском берегу наблюдался самый высокий совершеннолетний возраст и самый продолжительный "переход": девушку начинали сватать с 18 лет, но еще в 20 лет она была "девчонка", в 27 лет становилась "пожитая", в 28 переставала посещать молодежные собрания и после 30 называлась "старая" . Критической границей вступления в брак считался возраст 23 - 25 лет.

Т.А.Бернштам выделяет в возрасте совершеннолетия три периода: начало, пик и конец.

Согласно этому подразделению начало совершеннолетия в поморской среде выражалось в таких временных и природно-растительных понятиях и словах: растоватый/ая, выросток, ражун, куна, выросшая до больших ног . Девушку, достигшую совершеннолетия, чаще называли "девка" – лицо женского пола, достигшее физической зрелости, но не состоящее в браке, девушка либо "девчонко", "девша", "девье" . Можно лишь заметить, что более уничижительное "девка" обычно употреблялось односельчанами в буднично-рабочей обстановке, а уважительное "девица - деваха" - в обрядовых и праздничных ситуациях, и не только со стороны взрослых, но также со стороны парней к девушкам и последних друг к другу. Широко распространенным среди поморов было ласковое обращение к девушке - "белушка" .

В пик совершеннолетия про девушку говорили, что она находится в "самой поре", "на-большины", "на прочеке". К этой же стадии относятся распространенные выражения "начала невеститься/начал женихаться", "поневеститься" , "невеститься" .

Несмотря на сравнительно поздние сроки выхода замуж, совершеннолетие молодежи, по физиологическим признакам и народным нормативным представлениям, наступало, как отмечает Т.А.Бернштам, "примерно в те же сроки, что были характерными для всего русского населения: в 15-1 6 лет у девушки, в 16-17 - у парня. Через 1-2 года они официально признавались общиной в качестве женихов и невест, т.е. способных к браку"[116]. Как видим, термином "невеста", по Т.А.Бернштам, обозначали девушек только в добрачный период, не относя его к реальным невестам. Характерно, что термин "жених" отражал наступление реального брачного возраста, а юношей в пору их ритуального совершеннолетия называли "добрый молодец", "парень", "паря".

Менялось отношение к девушке-невесте семейного и сельского коллектива: ее "славили", т.е. старались создать и упрочить за ней лестную и похвальную репутацию ("Девушка не травка - не вырастет без славки" - говорит по этому поводу поморская пословица); на Поморском берегу, а также в некоторых местностях Заонежья девушки-невесты назывались "славутницы", "хваленки". Эти слова выражали высшую степень уважения коллектива к выросшим "женихам" и "невестам", веры в их честное и достойное поведение. Само понятие "славы" предполагало, что необходимыми для брака качествами обладают все достигшие пика совершеннолетия.

В севернорусских причитаниях эта пора в жизни девушки называлась "честно-похвально девочество".

Конец совершеннолетия - критическая для выхода девушки замуж пора - отражался во множестве специальных девичих названий, например: "залетная" (выходящая "за лета" замужества, "посиделка, засидок" ("засидевшаяся" на молодежных собраниях и невыбранная вовремя в жены), "косник" (девушка, которую уже не приглашают на танцы, с намеком, что остаться ей с "одной косой", "надолба" (девушка, обреченная на безбрачие) . Достижение совершеннолетия было событием, имевшим важное значение: появлялся новый взрослый член трудового коллектива и продолжатель рода. Поэтому этот период отличался вниманием к нему семьи, строго следившей за соблюдением необходимых изменений, сопровождавших переход в совершеннолетие. Радикальные изменения происходили прежде всего в одежде и внешнем облике. Обязанность хорошо одевать взрослых детей лежала на семье, уклонение от общепринятой нормы вызывало резкое осуждение всей общины, семья обязана была изготовить или купить традиционные для данной местности или региона необходимые комплекты молодежных праздничных нарядов. Описание и расхваливание одежды невесты и жениха - один из важнейших актов и условий сватовства[117].

Комплекты праздничной одежды составляли важную статью домашнего производства и особенно семейных расходов. Сбор одежды для дочери лежал целиком на обязанности матери девушки. Зарабатывая дочери на одежду и приданое, мать занималась продажей холста, семян, овощей с огорода, молочных продуктов, из этого складывались "масляные" – женские деньги[118]. В конце подросткового возраста девочки и сами активно приобретали себе одежду (приданое), работая по найму в своем или соседних селах[119]. Деньги на одежду сына брались в отличие от девичьей из общих семейных расходов, так как в ее приобретении активное участие принимал отец [120].

Переступив пору совершеннолетия молодежь получала право самостоятельно регулировать свое поведение, ориентируясь на те нравственные предписания, которые были заложены в детстве и приняты в их окружении.

Переход из одной возрастной группы в другую сопровождался изменением в личном имени. По общерусским традициям "имя давалось ребенку при крещении, но пользоваться им начинали лишь с середины или пика подросткового возраста в форме полуимени - Машка, Ванька. К рубежу совершеннолетия появлялось право на имя - Машуха, Ванюха, но только после совершеннолетия могли называть полным именем - Марья, Иван"[121]. У поморов такое пренебрежительное отношение к детскому имени отсутствовало. "Раньше Дашек да Плашек здесь не встретишь, малыши Дарьюшки и Полюшки, девушки Дашеньки да Пелагеюшки, а вышли замуж - уже и по батюшке величают"[122]. Получение полного имени и имени-отчества (права на величание) являлось важным показателем признания перехода в совершеннолетие. Перемена "имени" означала и повышение требовательности к поведению подрастающего человека и, соответственно, новые отношения к нему со стороны родных, других взрослых и сверстников.

Дифференцированный по полу и возрасту подход к целям, методам, приемам, способам и формам воспитания свидетельствует о том, что подобная система воспитания могла сложиться на основе сознательного педагогического творчества народа.

Таким образом, половозрастной принцип воспитания был традиционным принципом воспитания в поморской семье 18-19 веков. Учет пола и возраста ребенка в семейном воспитании был необходимым и важным, ведь каждый возрастной этап характерен особой позицией воспитателя и воспитуемого, своими представлениями о цели воспитания, своим примером и авторитетом и т.д. Обособление возрастных групп фиксировалось на различных уровнях:

терминологическом - для них существовали особые обозначения;

бытовом - наличие специфического костюма;

социальном - степень участия данной группы в общественной и семейной жизни.

§ Забота о физическом здоровье детей раннего возраста в поморской семье.

Повышенное внимание к маленькому ребенку - в этом характерная особенность поморской народной педагогики. Причем оно сводится не только к заботе о физическом состоянии младенца, но и предполагает осознанную заботу о его духовном развитии. Это объясняется эмпирически познанной закономерностью - наиболее эффективно воспитание, начатое в раннем детстве.

Целью воспитания ребенка в раннем детстве, на наш взгляд, является забота о его физическом и душевном здоровье. Поморы были убеждены в том, что родители, воспитывая своих детей, воспитывают свое будущее счастье или несчастье. Мысль о том, что дети - это счастье и богатство, является основной в поморской народной сказке "Счастье":

"Жили-были два братана. У одного брата были дети, а у другого не было. У которого не было детей, тот жене и говорит:

- Отделимся от его. Не станем его детей кормить. Отделились. У которого дети есть, тот живет богато, а у которого детей нету, тот живет бедно"[123].

Поморская женщина заботилась о своем ребенке еще до его появления на свет: во время беременности она не должна была злостно браниться, ибо новорожденное ею дитя будет или злое, или с другими какими-нибудь пороками[124]. Поморы считали, что существуют три неумолимых греха: "убить дитятко нерожоное, украсть хлебную закваску, украсть яйцо. Это как жизнь чью украсть"[125].

Мудрость поморской народной педагогики поражает воображение современного педагога разумным вниманием именно к раннему периоду воспитания. Ребенок в этом возрасте окружен изобилием воспитательных средств. Педагогическое внимание проявляется максимально концентрированно. Рождение ребенка представляло собой важное событие в жизни помора. "К бабе родильнице приходят всегда навестить подруги и родные и приносят "родины", состоящие из калачей и пряников, а она, в свою очередь, при рождении первенца посылает "краяны", здесь выражаются "вести ради". Дифференциация по полу проявлялась уже в самом отношении к появлению на свет мальчика или девочки. Рождение мальчика вызывало общую радость в семье. С рождением девочки мирились как с не совсем приятной необходимостью. "Подрастанием мальчика интересуется вся семья: и отец, и мать высчитывают, скоро ли из него выйдет "зуй". К подрастанию девочки семья относится с гораздо большим равнодушием"[126].

По мнению Т.А.Бернштам, рождение девочки в поморской семье воспринималось неодобрительно, главным образом со стороны мужской половины семьи. Подобное отношение характерно для русской (и не только русской) крестьянской среды в целом и потому не является чем-то специфичным. "Презрение, с которым встречалось в семье появление дочери, скорее было традиционным и уходило корнями в прошлое, чем объяснялось действительной ролью и положением женщины в поморской семье и общине. Наиболее реальной причиной для недовольства родителей было экономическое состояние данной семьи: в маломощных семьях дочери воспринимались как "убыточно животно" в силу того, что за каждой из них надо было дать приличное приданое, что, естественно, могла сделать не каждая семья".

Своеобразными были средства физического воспитания и ухода в первое время после рождения ребенка. К ним мы относим заботу о содержании тела в чистоте, правильное пеленание, заботу о кормлении, обучение ходьбе и др. До года ребенок не мог участвовать в физическом самовоспитании, и главная роль в этом случае принадлежала матери, которая знала, согласно поморской пословице, что "Дети - что цветы, уход любят". Однако в первое время после рождения крестьянский ребенок обыкновенно не пользуется уходом матери, которую в Поморье называют "родимица", т.е. роженица. За ним ухаживает бабка-повитуха, свекровь, старшая. "Родится он в бане, под присмотром и на глазах досужей приспешницы родильного дела бабки-повитухи; пять суток выдерживают его в банной духоте и теплоте, часто обмывая. Роженица тоже моется и тоже до истечения пяти суток выйти из бани не смеет. В избе на шестые сутки новорожденному дается имя ставленной девкой или стариком, по старопечатному требнику и при благословении дониконовским крестом"[127].

Как только ребенок окрещен, т.е. становится полноправным членом крестьянской семьи, а мать встанет на ноги, обычным местом пребывания его становится колыбель. Встречаются преимущественно два типа колыбелей: колыбель тяжелая и походная или переносная; различаются они и названиями, часто смешиваемыми - "зыбка" и "люлька". "Зыбка" представляет собой досчатый ящик, глубиною до 1.5-2 четвертей, или же овальной формы "короб" из распаренной осины. Дно зыбки делается из досок или переплетенных тонких веревочек или же из холста. Изголовье иногда отгораживается дощечкой с крышкой, и тогда оно служит для хранения имущества ребенка: соски, рожка, сюда же гости при посещении кладут гостинцы-крендель, пряник, конфетку.

"Люлька" по большей части состоит из узкой деревянной рамки"станка", к которой подшита холстина, в виде мешка, так что образуется род гнездышка, где и помещается ребенок. На дно колыбели стелется солома, а сверху ворох какого-либо тряпья помягче, овчинка или "перовая" перинка. В голову ребенку кладется обыкновенно подушечка из перьев помельче или из оленьей шерсти. Изредка приготовляется младенцу стеганое одеяльце, но чаще укрывают его "шубейкой", т.е. братниной или сестриной уличной одежонкой. Колыбель подвешивается с помощью веревок к "очапу", "оцепу" или "зыбельне", т.е. длинному гибкому березовому или еловому шесту, который одним концом упирается или врубается в стену, а другим проходит под "матку" (потолочный брус) или же пропускается через железное кольцо. Очап служит для приведения колыбели в вертикальное колебание, т.к. в деревне не применяется качание из стороны в сторону; и для женщины, занятой другим делом он очень удобен, так как, благодаря гибкости, долго сохраняет свое движение[128].

В колыбель также не кладут ребенка первые 5-6 дней, т.к. в это время он еще очень тих и "не смыслит" укачивания; его кладут в ногах матери или помещают на печь, окутав овчиной. В эти дни его часто "скупывают", даже иногда два раза в день, что продолжается нередко и тогда, когда мать уже встанет и примет младенца в свое полное распоряжение, в продолжение одной, двух недель. Вообще, в первое время, пока ребенок еще слишком слаб и его необходимо "отходить", уход за ним бывает, на деревенскую мерку, весьма тщательный: его часто перепеленывают, не давая лежать мокрому, беспокоятся при малейшем его крике, часто осматривают тело.

"Главная его пища в это время молоко матери, хотя считают полезным прикармливать и соской. Со дня крещения, когда священник впервые надевает на младенца рубашечку, костюм его состоит из этой последней, затем из платочка на голову или чепчика, который молодые особенно матери стараются изукрасить понаряднее: шьют его из кумача, стегают на вате, убирают стеклянными пуговками, бахромой, ленточками. "Убран как куколка", - говорят соседки. Затем следуют пеленки, обязанность которых в деревне всегда исполняют обрывки старого изношенного белья. После купанья надевается чистое белье"[129].

По мнению А.А.Чарушина, "что касается заботливости о нем, то таковой в сущности у родителей вполне достаточно. Это видно уже хотя бы из того, что ребенок в народе всегда слывет "андельской душой", любовь к нему выражается и в словах и поступках, а также во множестве суеверий, которым часто даже невозможно даже подыскать оснований. Так, например, считается грехом целовать ребенка в губы до годичного возраста и очень вредным дуть на личико его, иначе он "перемигнет", т.е. будет с уродливыми веками"[130].

Не полагается, по мнению поморов, класть младенца спать так, чтобы на него падал лунный свет, далее - до году стричь ногти, если не хотят, чтобы их него вышел вор, и, наконец, на очап колыбели вешать пеленки для просушки, иначе ребенок не будет спать по ночам. Мать, не редко любуясь на своего младенца, особенно любит следить на его лице улыбку во сне. В это время, по ее глубокому убеждению, сам ангел-хранитель "гулить" младенца или же "андельская душенька с ним беседует, на все доброе наставляет". Тревожить ребенка в это время отнюдь нельзя - "андель уйдет, а нечистый-то андельские речи и начнет разбивать".

Наоборот, когда ребенок всхлипывает сквозь сон или "голосом" плачет, это значит, что его "нечистая сила стращает" [131](13, с.49-50).

Беспокойство матери о своем ребенке выражается также и в частом обращении к лечебным средствам против действительных или воображаемых болезней. Из последних следует упомянуть прежде всего "крикун" или "криксы" и "ночницу", за которые принимается всякий неумолчный крик младенца от какой бы то ни было причины для матери неизвестной. Причиною здесь считается большею частью то, что ребенка "сглазили", т.е. посмотрел на него "дурной глаз".

Таким образом, уход за ребенком - первая воспитательная акция и забота о его физическом развитии - был неотделим от общей культуры и условий материальной жизни. Забота о физических качествах ребенка в раннем детстве чаще всего лежала в сфере суеверий и не имела реального значения.

§ Трудовое воспитание подростков в поморской семье.

С 8-9 до 15-16 лет наступал новый период - подростковый, дифференцированный для мужского и женского пола.

В этот возрастной период воспитание в поморской семье опиралось на трудовые традиции народа, т.е. на исторически сложившиеся и передававшиеся от поколения к поколению нормы трудового поведения и воззрений на труд. Они имели глубокие исторические корни. Это же отметил А.А.Чарушин: "Трудовое воспитание деревенской детворы имеет стройную и определенную систему. Здесь видна школа долгой, унаследованной веками практики"[132].

Подростковые термины хозяйственного происхождения - главный социальный показатель включения детей в труд. Широко были распространены термины, указывающие на трудовые функции подростков - мальчиков: "половник" - мальчик, принимающий участие в промысле трески, он помогает наживлять ярус и получает с наживщиком половинную часть выловленной рыбы, а также и денег, "годовик" - мальчик, год пробывший в Соловецком монастыре и приучившийся там к разным ремеслам. Довольно широко были распространены на Севере девичьи трудовые названия: "пестунья" - нянька в семье или в чужих людях (с 8 лет), казачиха - работница по найму (с 12 лет), захлебенница - девочка, работающая за пропитание.

Таким образом, как бы фиксировалось включение ребенка в повседневную хозяйственную и трудовую деятельность семьи. Большая поморская семья представляла собой своеобразный "коллектив в коллективе", достаточно замкнутый и экономически независимый; его функционирование зависело от четкого распределения трудовых ролей, обеспечивавших слаженный хозяйственный ритм. Она была фактически самостоятельным коллективом как производственным, так и воспитательным.

В большой семье традиционное половозрастное разделение труда прослеживается гораздо явственнее, чем во многих земледельческих общинах с преобладанием малых семей. Нужда в рабочих руках в крестьянском хозяйстве устанавливала главный трудовой закон - работать по мере ("до последних") сил, вследствие чего все возрастные категории общины (независимо от пола) рассматривались с точки зрения их трудоспособности.

Этот закон регулировал включение в хозяйственную деятельность подростков и выключение стариков, что в свою очередь определяло их статус, права, обязанности, отношение к ним общинного и семейного коллектива.

Рассмотрим традиционные формы трудовой деятельности мальчиков и девочек. Освоение приморской северной зоны и развитие различного рода морских занятий потребовали совершенно новых форм организации хозяйственной деятельности общины, в которую входила мужская половина большой семьи. В общине происходило обучение и воспитание младших ее членов не только в профессиональном, но и более широком жизненном смысле слова; здесь складывались свои обычаи, обряды, община организовывала будни, досуг, праздники. В мужской общине участвовали все возрастные категории мужчин, поэтому здесь вырабатывались разнообразные формы мужского поведения и культуры общения: устраивались общественные испытания подростков, слушание рассказов бывалых промышленников, сказочников, сказителей, совместное пение песен. В мужской общине также как и в семье соблюдалось половозрастное разделение труда, в котором особое внимание уделялось обучению подростков трудовым навыкам. У всех поморов был развит общий интерес к делу которое их кормило, поэтому в мужской общине подростки и молодежь проходили неизбежные промысловые стадии - от зуйков до кормщика, набирались практического морского и житейского опыта, обучались промысловому языку, обрядам, обычаям. В мужскую общину мальчики вступали в возрасте 8-9 лет - в качестве зуйков, юнг, прибрежных ловцов, получая определенный пай, т.е. внося долю в бюджет и хозяйство семьи.

"Зуйками называют в Поморье мальчиков, идущих на Мурман в услужение - обед готовить, посуду мыть, рыболовные снасти сушить. Работы много, работа тяжелая и больше всего в зуйки шли сироты, у кого отца нет. В Поморье мурманские тресковые промыслы самое главное. И вот у бедной матери одна забота: чтобы сынишка и семье помог и к работе привык. Хорошего, опытного промышленника мать со слезами просит взять сына поучиться тяжелому делу мурманскому"[133]. В этом возрасте к ним уже относятся с большим уважением и часто называют ласково "кормильцами". На Поморском берегу зуйки мурманских промыслов объединяются в группы и, в подражание взрослой молодежи, в течение праздничного летнего цикла "встречи промышленников" (август-сентябрь) устраивают свои вечеринки, гулянья с песнями по улицам, рассказывают младшим товарищам о промысловой жизни и событиях и т.п. Г.Цейтлин об этом пишет так: "Лишь только мальчик побывает на Мурмане "зуем" одно или два лета, он уже начинает, по выражению поморов, "мужичиться". От бывших товарок по играм, сверстниц-девочек, он уже отделяется и водит компанию с подобными себе "зуями": удить рыбу, устраивает "спуски" игрушечных судов, играет в "баски" и т.д. В осенние вечера в деревнях по улицам расхаживают целые толпы "зуев" и, подражая старшим, распевают поморскую "Дубинушку", "Отраву", "Закрасился месяц багрянцем" и другие" [134].

На промысле зуйки в море выходят редко, их обязанности на берегу заключались в следующем: хлеб испечь, кашу или уху сварить, разбирать снасти после лова, за чистотой следить и "стол обхаживать". "Стол обхаживать надо тоже умеючи. Со стен сажа, а без чистой, хотя бы холщевой скатерти помор за стол не сядет. Пока из-за стола не встали, нельзя из чашек, мисок лить в поганое. Ужасно, если хлебная крошка упала на пол, ее скорей с поклоном поднимут"[135].

Таким образом, ребенок с детства видел уважительное отношение к хлебу, он на опыте познавал, что хлеб для него главная пища, без него не прожить. Он понимал, сколько труда положено, чтобы вырастить, обработать зерно и испечь хлеб. Тяготы хлебороба, по мнению поморов, равняются с тяготами рыбака, а их-то он на море познал с детства. В поморских пословицах и поговорках о хлебе запечатлены красота и скромность человека труда:

- Хлеба крохи не оброни, святой труд в ней.

- Поработаешь, и хлебушко тебе слаще.

- Без хлеба на работе не потянешь.

- Рыбак даром хлеба не ест.

- Для всех хлеб дан одинакий, а робит всяк по своему; есть такие людишки, которые норовят поживиться из-за чужой спины .

- Хлеб на столе, так и стол-перестол, а хлеба ни куска, так и стол доска.

- Без хлеба сыту не бывать.

Труд на море требовал от каждого помора не только физической силы, выносливости, закалки, сноровки, но и отличного знания морского дела, морского пути, навыков в промысле рыбы и зверя. И это все помор осваивал с самого раннего детства, поэтому производственная деятельность поморов была тесно связана с системой умственного воспитания.

Элементарные научные знания развивались и распространялись под влиянием практических потребностей, и усваивались они по преимуществу в процессе трудовой деятельности. Детям эти элементарные научные знания передавались взрослыми в большинстве случаев в процессе труда, при этом предметы и явления часто рассматривались с точки зрения их практической пользы. Во время плаваний подросток учился познавать природу, различать направление ветра, определять приближение земли, предвидеть возникновение штормов и бурь, предсказывать погоду. "Искусный мореплаватель,писал М.В.Ломоносов,не токмо в страшное волнение и бурю, и во время кратчайшей тишины бодрствует, укрепляет орудие, готовит паруса, наблюдает звезды, примечает перемены в воздухе, смотрит на восстающие тучи, исчисляет расстояние от берегов, мерит глубину моря и от потаенных водою камней блюдется".

Мужская община была для поморов своеобразной школой грамоты. Будущего зуя отец обязательно стремился обучать грамоте, тем более что зачастую он мог сделать это сам. Грамотность являлась важным престижным качеством: "чтецы" и пересказчики прочитанного ценились на промысле столь же высоко, как и сказители. Грамотный промышленник, владевший к тому же разговорным русско-норвежским жаргоном, довольно легко осваивал и литературу иностранного происхождения.

Девичьи трудовые названия - нянька, пестунья, казачиха – говорят о широко развитых в Поморье семейных обязанностях старших сестер 4-5 лет и институте наемного труда девочек 8-12 лет для домашних, полевых и иных работ. Девочек постепенно подключали ко всем женским видам труда. В этот период происходило формирование и обучение будущей невесты-жены-матери. Первый и, пожалуй, самый важный момент этого процесса-сбор приданого. По существу приданое начинала копить мать с рождения дочери. Hазывалось это "нагнетать сундук": потихоньку откладывались отрезы на кофты, сарафаны, платки, полотенца и т.д. С 8 лет девочки начинали принимать активное участие в приготовлении собственного приданого. Самым распространенным способом, характерным для многих районов Русского Севера, был наем в няньки ("пестуньи"). Hародная система подготовки подрастающего поколения к жизни всегда предполагала и подготовку его к воспитанию детей. Мысль о том, что рождение и воспитание детей одна из важнейших моральных обязанностей людей, внушалась подрастающему поколению рано. Kроме того, почти все дети старше 5-6 лет занимались трудом педагогическим. Трудовой народ всегда был сторонником многодетности, поэтому участие старших детей в воспитании младших было настолько распространено, что его следует считать всеобщим: старший ребенок делил функции воспитателя с родителями. Здесь возникала сложная зависимость: по отношению к самому младшему почти все братья и сестры были своего рода воспитателями, а самый старший был главным по отношению ко всем младшим братьям и сестрам. В присмотре за младшими участвовали все дети без различия пола, хотя уход за малолетними, при наличии в семье нескольких детей, по преимуществу ложился на плечи девочек. Известный этнограф прошлого века П.Иванов писал об этом: "В крестьянской семье девочка с 7-8-летнего возраста обыкновенно нянчит уже своих меньших братьев и сестер и постепенно приучается к уходу за детьми. Таким образом, каждая крестьянка, прежде чем стать матерью, бывает коротко знакома с тем, как следует обходиться с ребенком, как его убаюкать, чтобы он скорее уснул, и как тешить его, когда он проснется".

Поморские дети обычно исправно несли свою службу: укачивали маленьких в колыбели, выносили на улицу, выводили гулять, в отсутствие родителей умывали, обували, одевали, кормили их; напевали им песенки, забавляли, развлекали, придумывали игры, делали игрушки, рассказывали сказки и т.п. Этот детский труд был в полном смысле педагогическим.

С 12-15 лет девочки нанимались в "казачихи" для различных существовавших в Поморье сельскохозяйственных и бытовых работ. Сроки найма в казачихи были общими для всего Поморья с 23 апреля (Егорьев день) по 1 октября (Покров) . Hанимались для сенокоса, огородных работ, сбора трав, ягод, грибов, моходранья ("что скажут хозяева"), а плату получали, как и везде, где существовал этот род наемных работниц, в денежном и натуральном виде. Повсеместно в Поморье денежная плата была различной - в зависимости от количества и характера работ - и колебалась от 15 до 30 руб. за весь сезон; пестуньям платили 3 руб.за лето. Hатуральная плата выражалась в одежде, обуви и съестном. Если денежную часть заработка казачиха частично или полностью отдавала родителям, то натуральное вознаграждение предназначалось ей самой и составляло существенный вклад в приданое: отрезы на сарафан, на "рукава", платки, полотенца, валенки, бахилы, иногда нитки, мыло. Hа Поморском берегу хождение в казачихи называлось "собираться на обряд" ("обряд" - часть приданого, состоявшая из одежды, утвари и орудий домашнего ремесла) . Kазачиха пользовалась в семье хозяев правами члена семьи, она была подругой их ровесницы-дочери, ходила вместе с ней на гулянья, хороводы, вечеринки (если" вошла в соответствующий возраст"), поэтому, по мнению Т.А.Бернштам, изображение униженной доли казачихи в поморском фольклоре (например, в частушке) - скорее дань традиции, чем отражение реального факта:

В казачихах надо жить,

Так надо каждому служить:

Старому и малому,

Среднему - последнему.[136]

В подростковый период происходит полное приобщение девушки к семейному быту, обычаям и обрядам: она учится всем женским работам-прядению, ткачеству, уходу за скотом, печению хлебов и приготовлению пищи. Из домашних работ их прежде всего обучали прядению и ткачеству на самой грубой, обычно из очесов льна, "гребной пряже".

Лет с 8-9 девочки под руководством своих матерей начинали постигать всецело женское занятие - домашнюю вышивку. Поморским девочкам внушалось с детства: чем женщина, при полном отсутствии заработка, может одарить, как не своей работой - предметами вышивки, чем она может проявить свои достоинства перед старшими женщинами в семье, как не мастерством в этой области искусства. "В каждой избе поэтому... висят на стене или стоят на лавке "пялы" с начатой работой. Иногда в зависимости от состава женской половины семьи, таких "пял" бывает несколько.

"Пялы" несут с собой девицы, когда они идут погостить к родственникам в дальнюю деревню; им хочется хвастнуть своими художественными талантами перед товарками, а может быть привлечь жениха... Hаучившись работать, девушка с очень еще раннего возраста начинает складывать плоды своих трудов в сундук - "коробейку", где лежат запасы, сделанные для нее матерью в раннем ее детстве. И "коробейка" - эта сокровищница крестьянской девушки постепенно наполняется и богатеет"[137].

С 13-14 лет во многих местностях Поморья девушки начинали рыбачить: на прибрежных ловах - гребцами на небольших промысловых суднах, ловцами. Свой пай они тоже частично использовали для приобретения приданого. Hеобходимо отметить, что в промысловом хозяйстве женский труд был значителен: большую роль играли женщины в различных видах рыболовства, объединяясь в артели, например, на Поморском берегу, где они также наравне с мужчинами производили и орудия труда - сети; в районах с развитым скотоводством женский труд также не уступал мужскому.

Традиционными обязанностями замужней женщины, по мнению А.Kаменева, в Поморье были следующие работы: готовить обед и ужин, шить белье, мыть его, ухаживать за детьми, ткать, прясть холст и полотно, вязать чулки, рукавицы, обряжаться со скотом, вывозить время от времени навоз, бороновать и даже пахать поля, садить и полоть картофель и кое-какие овощи, доставлять летом корм для домашнего скота, пилить дрова, жать и возить хлеб, грабить и сушить сено, молотить, веять и пр. Kроме того, женщины должны помогать грузить карбаса камнем, ловить рыбу, заготовлять осенью ягоды и грибы на зиму. Одно перечисление работ женщины говорит о том, что ей не приходится сидеть и отдыхать"[138]. Причем объем женских работ увеличивался после ухода мужчин на промысел. Hа Поморском берегу у мурманщиков существовала присказка при отправлении из дома: "Вот тебе, жена, пуд муки и вода в реке; чтоб ребята были сыты, сенокос скошен, да рубаха и портки сшиты"[139].

Архангельские Губернские Ведомости также отметили важность и значимость женского труда в жизни поморской семьи: "Hесчитая того, что жена обязана круглый год готовить пищу, ходить за скотом и всем домом, она сверх того помогает летом в уборке сена, жатве, молотьбе и возке, а зимою прядет, ткет холст и сукно, словом обшивает и одевает все

семью. Помор без жены должен нанимать себе работника и покупать одежду и все необходимое в домашней жизни" (АГВ, 1865, N26). "В Поморье во многих семействах во время морских летних промыслов нельзя найти ни одного мужчины, поэтому женщины там одни занимаются полевыми работами, ездят на ближайшие промыслы в море, нередко отправляют подводную повинность и общественные службы. (АГВ, 1863, N49). Об этом же пишет И.Kалинин: "В летнюю пору, когда в деревне нужны рабочие руки, почти все мужское население находится в отсутствии и весь сельский труд целиком ложится на женщин и подростков. Hа Онеге существуют целые деревни, домов в 5-10, в которых летом нельзя найти ни одного взрослого мужчины."[140].

K.Д.Гемп отмечала: "Без спуску отцы учили, но по делу. С малолетства приучены, шесть лет исполнилось - помогай отцу, он учил конопляное, прядено скать, сеть вязать. Hе шутя каждодневный урок отец дает, сполнил, там и на улку бежать забавляться можно. Сестер мать и бабка учили первонаперво вязать, шерсть трепать на цапахах, заплатки разные класть, это одежду чинить. Девки с 5 лет маленьких нянчили. У всех поморов порядок такой. А не так - это у непутевого какого" [141].

Ознакомление с трудом взрослых и совместная деятельность со взрослыми нацеливала подростков на освоение основных видов традиционных трудовых занятий. Они передавались и усваивались в процессе непосредственного общения взрослого и ребенка путем подражания наглядному образцу. Среди поморов широко распространены были пословицы:

- Трудовой человек всему цену знает.

- Труд да правда вместе живут.

- Помор дом строит всей семьей да обществом.

- Любая стройка без соседей не обходится.

- Дело делай, а правды не забывай.

- Не верь словам, верь делам.

Включение детей в трудовой цикл давало им право на участие в праздничных увеселениях - детской "посидке", что санкционировало переход из детской группы в подростковую. Характерной особенностью детской "посидки" является присутствие на ней пожилых женщин, вышедших за пределы социально значимого возраста. Поморы обозначали этот переходный статус участников детских посиделок снисходительно-ироническим "старый да малый". Условный характер детских "посиделок" был отличен и нехарактерным для взрослых посиделок временем проведения: после "паужны", т.е. с 4-5 часов до 7-8 часов вечера. Интересен "сценарий", по которому разворачивалась "посидка". Так, девочки с рукоделием в руках занимали место в красном углу (место "главы" дома), а мальчики располагались у порога, как бы маркируя статус гостей. На поперечных же лавках, соединяющих печную сторону с кутом, располагались пожилые женщины, которые выступали в роли наставниц: "обучали играм, пению, рассказывали небылицы". Этот "сценарий" способствовал более прочному усвоению традиционного поморского внутрисемей ого этикета, обычаев, правил и норм поведения в обществе. Следует, однако, заметить, что поморы допускали определенную легкомысленность в поведении детей на посиделках, что находило отражение как в песенно-плясовом (игровом) репертуаре, так и в словесном оформлении, отражавшем некую эротическую направленность. К наиболее характерным образцам детского посиделочного фольклора Т.И.Бабикова относит следующие тексты, звучащие то, как детская считалка:

"Зайка скачет по болоту "На болоте-то в лес

Наниматься на работу Девки-б... хороши.

Кому клин, кому стан У них титочки больши.

Кому целый сарафан". У них попы хороши".

то, как частушка:

"Дедко старенький-престаренький

Сидит на берегу

Уда долгая-предолгая

Замочена в реку".

В общем плане детство здесь, по выражению В.П.Даркевича, "выступает как некое асоциальное состояние, т.е. неподвластное общепринятым законам морали, а сам ребенок предстает как несовершенное существо, чуждое социокультурным нормам. Таким восприятием общество как бы санкционировало общую эротическую направленность детских "посидок".

Таким образом, приобщение детей к традиционным видам труда в поморской крестьянской семье можно условно разделить на три возрастные ступени:

- ознакомительную (с 2-3 лет до 6-7) - время игры, начало морально-психологической подготовки к труду, приобщение к наиболее ранним видам "детского труда". Любить труд и людей труда - такое требование детям внушалось с малолетства. В детских играх уже проявлялся трудовой элемент: дети, подражая взрослым, копировали некоторые трудовые операции, в процессе игры они сами делали игрушки и т.д. Обычно страсть детей к фантазированию сочеталась с их стремлением к самостоятельному созданию вещей. У поморов всегда поощрялось такое протекание игры, при котором игровые действия сочетались с трудовыми. Трудовой интерес в детях данного возраста развивал и поддерживал также и своеобразный подбор игрушек.

- формирующую (с 6-7 лет до 11-12) - период включения во вспомогательные работы в промысловом и домашнем хозяйстве, формирование трудовых умений и навыков. С этого времени трудовая подготовка ребенка зависит от его половой принадлежности, при этом поморы строго соблюдали принцип посильности и постепенности.

- основную (с 11-12 лет до 14-16) - включение в производительный труд.

Анализ трудового воспитания подростков в поморской семье позволяет выделить следующие его задачи, принципы, методы и средства.

Задачи: - приобщить к традиционным формам трудовой деятельности;

- воспитать осознание необходимости личного труда, сформировать трудолюбие, готовность выполнить любую работу;

- воспитать уважение к труду и его результатам;

- приучить к коллективному труду, воспитать желание помочь друг другу, показать значение коллективного труда.

Принципы: "опережающего обучения"; учет особенностей пола и возраста; посильности и постепенности; непрерывности и систематичности; эмоциональной окрашенности.

Методы и средства: наблюдение; непосредственное восприятие; личный пример взрослых и образец; совместная деятельность со взрослыми; поощрение и наказание; непрерывное усложнение трудовых поручений, чередование; труда и отдыха; создание атмосферы труда; создание коллективного общественного мнения о трудовых наклонностях и умениях каждого человека; использование произведений устного народного творчества; различные виды взаимопомощи; коллективные формы труда.

Список источников.