Поморский народный идеал совершенного человека

Щекина С.С. Поморский народный идеал совершенного человека / Образование и культура

Северо-Запада России: Вестник Северо-Западного

отделения российской Академии образования.

Выпуск 5. СПб., 2000.

Этот материал - Щекиной Светланы Станиславовны, заведующей кафедрой педагогики Поморского государственного университета.

Особенности социокультурной и экономической среды Поморья 18-19 веков

Русским названием «Поморье» вначале обозначалась незаселенная территория Мурманского берега, куда, по крайней мере, с начала XVI века, русские и карельские промышленники ежегодно приходили для производства океанских промыслов, вследствие чего они назвали себя и их называли по-русски "поморами". С этого времени названия "поморец", "поморский", "Поморье" постоянно фигурируют в актовых памятниках и сохранившихся писцовых книгах XVI-XVII веков, причем последние два наименования встречаются гораздо чаще, чем первое. В дальнейшем в течение XVII века содержание понятий "помор" и "поморская волость" расширялось, особенно в представлении официальных властей на местах и тем более в центре. Со второй половины XVIII века термин "Поморье" начинают использовать на страницах различных документов в трех значениях:

1. Территория беломорского побережья от Онеги до Кеми. В "Атласе Архангельской губернии с топографическими, экономическими и камеральными описаниями" 1797 года мы читаем: "В рыбных промыслах участвуют жители городов: Архангельска, Холмогор, Онеги, Кеми, Колы, а наиболее же крестьяне Онежского и Кемского уездов, живущие вдоль левого берега на Белом море, которые по сему и называются: поморы"[1]. В других источниках эта территория беломорского побережья называется Поморским берегом.

2. Территория всего Беломорского побережья. Эти два значения при сопоставлении их с понятием "поморы" дают представление о территориальных границах ядра поморского населения с наиболее ярко выраженным самосознанием и территория расселения всей поморской группы в целом: в таком смысле они употреблялись в среде севернорусского и собственно поморского населения (ГААО, ф.1, оп.4, д.6492а, А 1-2).

3. Территория всего Русского Севера. (Архангельская, Вологодская, Олонецкая губернии XIX века). Это третье, широкое значение термина "Поморье" не имеет никакого соотношения с территориальными границами расселения группы поморов. Им пользовались в основном в научной литературе XIX - начале XX века. В настоящее время он заменен названием Русский Север.

Таким образом, поморы выделяются в среде севернорусского населения по территориально-хозяйственному признаку: неземледельческое население сугубо беломорского побережья, основой хозяйства которого являются различные морские промыслы. Такое определение, существовавшее уже к началу XVIII века, что отражало по существу завершение процесса формирования поморской группы севернорусского населения в приморской зоне и ее главного отличительного экономического признака - промысловой морской системы хозяйства. Поморы рассматриваются нами как население, адаптированное к природно-географическим и социально-экономическим условиям Русского Севера и сформировавшее на этой основе специфичный народно-педагогический опыт.

Рассмотрение всех компонентов среды, определявших общность Поморья XVIII-XIX веков целесообразно начать с географической среды как совокупности условий (климат, рельеф, вода, почвенный покров, растительный и животный мир).

Основные русские поморские селения расположены вдоль побережья, большей частью в устьях больших и маленьких речек, впадающих в Белое море. Поверхность собственно береговой линии Белого моря разделена на отдельные "берега" - части Поморья, азвания которых, данные местными жителями, приняты и в настоящее время: Терский берег (побережье от Святого Носа до реки Варзуги), Кандалакшский берег (от р. Умбы до р. Керети), Карельский берег (от Кандалакшского залива до р. Кемь), Поморский берег (от р. Кемь до р. Онеги), Онежский берег (от устья р. Онеги до мыса Ухт-Наволок), Летний берег, Зимний берег (от Архангельска до р. Мезень).

По природно-климатическим условиям Поморье располагается в двух зонах: северной тайги и тундры. Особенности климата Поморья обусловлены самим его расположением у Белого моря, вследствие влияния которого Поморье большей своей частью входит в зону умеренного пояса. Особенности климатических условий отдельных берегов Поморья зависят от морской "розы ветров", теплых и холодных течений, с действиями которых местные жители познакомились в давнее время и координировали с ними свои морские и прибрежные передвижения и промыслы.

Геологические особенности Русской платформы обусловили наличие полезных ископаемых на территории Поморья, разработка и использование которых играли определенную роль в хозяйстве и занятиях местного населения. Это, в первую очередь, слюда, пегматит, гранит, железная руда в северо-западной части Карельского берега, глина на Поморском берегу, известняки у Онеги.

Фауна Европейского Севера в целом (в том числе и Поморья) небогата (белый медведь, морж, нерпа, морской заяц, гренландский тюлень, белуха, касатка, треска, пикша, зубатка, палтус, сельдь, семга). Тем не менее, количество рыбы и морских животных было таково, что позволяло организовать их массовую добычу в различных частях Белого и Баренцева морей. Этот промысел представлял для поморских жителей важнейший и почти единственный источник существования, давал значительную часть продуктов для русского экспорта, а также для вывоза в северные и центральные губернии России.

Утверждение, что географическая среда оказывает влияние на ход исторического развития, особенно справедливо и применительно к условиям исторической практики людей этой суровой в природном отношении области. Важнейшим фактором исторического развития Поморья в IX-XIII веках явилось продвижение славян и включение его в состав древнерусской государственности, что со временем привело к коренным изменениям в хозяйственном, социально-экономическом и культурном облике региона. Славянская колонизация сопровождалась резкой интенсификацией хозяйственного освоения края, взаимопроникновением культур аборигенов и пришельцев при ведущей роли более высокой славянской культуры, ускорением общественного развития финно-угорских и самодийских племен. Многовековое соседство, общность территории и установившейся хозяйственной жизни способствовали этнической консолидации, восприятию местным населением русского языка, занятий, одежды, жилища и вообще всего образа жизни. В итоге Север начал формироваться как единая историко-культурная зона. Господствующий хозяйственно-культурный тип этой зоны постепенно все в большей мере определялся русским этносом.

А. Кизеветтер в историческом очерке "Русский Север. Роль Северного края Европейской России в истории Русского государства" этот период охарактеризовал так: "В течение XII-XV веков в северо-западном углу русской земли... возникла и выросла мощная держава с широко развитыми формами народного, вечевого правления, с сильным классом капиталистов-бояр, с высоким подъемом торгово-промышленного развития, с оживленными связями с Западной Европой"[2].

С подчинением Северного края под власть Москвы в состав Московского государства вошла обширная область с кипучею промышленной деятельностью. В этом и заключалось важное жизненное значение Северного края в общем складе хозяйственного развития Московского государства. К московскому преимущественно земледельческому в то время югу этот чисто торгово-промышленный район послужил необходимым дополнением. Занимались земледелием и в Северном крае, но здесь оно служило в большинстве случаев лишь второстепенным подспорьем народному хозяйс ву. Слишком малоурожайна была здесь земля, слишком неблагодарен был земледельческий труд.

Таким образом, уже к XVI веку в поморском хозяйстве всех заселенных к этому времени берегов определилась ведущая роль морских промыслов ставших основой крестьянской и монастырской экономики. С началом становления промысловой системы хозяйства наметилась, а в процессе ее развития и определилась на отдельных берегах Поморья промысловая специфика поморской экономики. Эта специфика обуславливалась не только природно-географическими условиями (близость того или иного берега к ареалам миграций косяков рыб и стад морских животных, т.е. к районам добычи), но и историко-экономическими факторами. Роль последних увеличивалась по мере заселения Поморья и превращения его в морскую рыбопромысловую область Северной России.

Экономическое развитие края в 16-17 вв. шло вполне успешно. Через Поморье шел поток товаров международной торговли, что углубляло развитие товарно-денежных отношений в регионе. Оживленная торгово-промышленная деятельность, наполнявшая в XVI-XVII столетии жизнь значительной части Северного края, не могла не отразиться на характере и на всем жизненном обиходе местного населения. "Здесь сложилось население своеобразного типа, в котором совместились самостоятельная уверенность, унаследованная от древней Новгородской вольности, с настойчивой выносливостью, выработанной в суровых условиях московского государственного строя. Черты того или иного порядка, сливаясь друг с другом и дополняя друг друга, как нельзя лучше вооружали это население для борьбы и с суровостью местного климата, и с тяжелой природной обстановкой, в которой приходилось вести разработку местных естественных богатств и с необходимостью отваживаться на смелые и порою рискованные предприятия" [3].

Север был классическим районом свободного, черносошного крестьянства. Это обстоятельство также имело важные благоприятные последствия. По мнению П.С.Ефименко, не зная цепей крепостной зависимости, местное население свободнее вырабатывало в себе дух самостоятельной предприимчивости, уверенности в своих силах, бодрой самодеятельности [4]. Именно на Севере мы встречаем в это время "всеуездные миры", т.е. крупные общественные союзы, объединяющие вместе посад с уездом, которые сообща избирали "всеуездных старост" и сообща вели общие мирские дела. По мнению Т.С.Буториной, непосредственное общение между посадским и волостным населением на основе широкого "всеуездного самоуправления" "формировало в людях независимость суждений, силу духа, патриотизм, благородную упрямку в делах, что не могло не отразиться на демократических традициях системы народного воспитания"[5].

Отдаленность, экономическая и культурная замкнутость районов Севера оказывали определенное влияние на религиозные представления северных крестьян, они складывались в процессе адаптации славянами чудского населения и впитали некоторые местные мифологические представления

Помор всегда чтил святое писание, однако при этом свой христианский долг он понимал и исполнял не всегда так, как того требовали церковные обряды. "Обычно на заклинание он надеялся больше, чем на молитву, если у него возникла нужда обратиться за помощью к сверхъестественным силам. Он, конечно, верил в силу креста, но при этом он верил и в заговор, обязательный, например, при первом выгоне скота весной. Таким же обязательным для поморов обрядом было мытье невесты или новорожденного в бане - и не как гигиеническая процедура, а как обережение от "Сглазу". Множество подобных обрядов, уходящих своими корнями в языческую старину и связанных с различными сторонами хозяйственной деятельности, событиями личной и семейной жизни, поморы выполняли охотно и тщательно. "Церковь же поморы посещали нерегулярно или вовсе игнорировали, что не мешало им искренне считать себя при этом "истинно православными"". Эту местную традицию своеобразного отношения государственного крестьянства к церкви и церковным праздникам и обрядам отразила и подворная перепись 1785 года. Из нее мы узн ем, что "мирские сходы избирали из своей среды не только церковных старост, но и священников, и других членов причта, причем нередко из самих крестьян. В некоторых особо отдаленных селениях в построенных на мирские средства часовнях нередко службу отправляли сами крестьяне. Служба в церкви рассматривалась как одна из мирских служб" [6].

Эти традиции, сложившиеся в сознании народных масс, сыграли определенную роль в возникновении и развитии на Севере старообрядческого движения. Архангельский губернский статистический комитет отмечал: "Почти треть жителей Архангельской губернии более или менее живет убеждениями раскола. Одни открыто принадлежат к расколу, другие числятся православными, но по убеждению и жизни вполне раскольники, третьи находятся под сильным влиянием раскола" (ГААО, Ф.6, оп.17, д.32, л.1). И.Сибирцев отметил, что "большинство жителей Архангельской губернии, если и не числятся в расколе, то, во всяком случае, склонны к нему"[7].

"Архангельские Губернские Ведомости" в 1868 году писали, что "раньше распространению раскольнических учений способствовали скиты, бывшие в Шенкурском, Пинежском и Холмогорском уездах. В 1868 году в Пинежском и Шенкурском уездах скитов уже не было, а находившиеся недалеко от Холмогор старообрядческие пустыни не играли значительной роли в распространении раскольнической идеологии, так как в них "доживали свой век" несколько старых женщин. Следовательно, - делала газета вывод, - раскол в Архангельской губернии единственно держится на простом народе собственными силами и средствами, а потому по справедливости может быть назван чисто простонародной верой" (1868, N 5о 036).

Раскольники оказывали большое влияние на религиозно-нравственные понятия православного населения и вносили в него тот дух религиозного формализма, которым заражены сами. "Они в сильной степени прививали к населению домостроевские понятия, отражающиеся на быте всего местного крестьянства. Впрочем, последнее и само, имея между собой много грамотников, легко вносило в круг своих понятий эти, отравляющие жизнь, правила Домостроя"[8].

Таким образом, религия севернорусского массива представляла собой переплетение христианских идей с внехристианскими верованиями и представлениями славянского и неславянского населения. Поэтому роль официального православия в процессе формирования севернорусской этнокультурной зоны была сложной и противоречивой. Христианство распространялось неравномерно, удаленность от церковной метрополии создавала некоторую консервативность и независимость в религиозных взглядах, незначительное количество церквей и церковнослужителей по сравнению с территорией, трудности их передвижения для христианских проповеднических и миссионерских целей, в результате чего население многих районов обходилось без церковных обрядов и постоянного пастырского внимания, - все это приводило к созданию своеобразных локальных форм религиозного мышления и поведения.

Условия социально-экономического развития Поморья, занятия морским делом, плавания в другие страны, контакты с иностранцами способствовали развитию грамотности среди значительной части мужского и даже женского населения, наблюдавшееся в XVIII веке. Во второй половине XVIII века северное крестьянство было, вероятно, наиболее грамотным отрядом сельского населения России. Причем образование, исторические знания и книжная культура развивались главным образом за счет традиционного домашнего образования, подкрепляемого интересами в промысловой деятельности и традициями духовной культуры, гражданственного самосознания свободы от личной крепостнической зависимости.

Грамотность северного крестьянства XVIII века не поддается точным подсчетам, и не случайно в специальной литературе о ней нет окончательных данных. Так, авторы "Истории северного крестьянства"[9], опираясь на материалы подворной переписи Архангельской губернии 1785 года, полагают, что в Архангельском уезде знающих грамоту взрослых и обучающихся мальчиков было 9.5% общего числа всего мужского населения, в Холмогорском - 9.4%, в Онежском округе - 9.2%. Если же иметь в виду не все мужское население, а лишь мужчин старше 14 лет, то показатели по этим уездам возрастают до 12.4-12.8%.

Важно и то, что грамотные крестьяне, при отсутствии в деревне XVIII века какой-либо системы государственных школ, фактически продолжали соучаствовать в воспроизводстве грамотности среди новых поколений. Есть факты перерастания такой деятельности в профессиональную, в своего рода интеллектуальное ремесло: материалы переписи 1785 года фиксируют в крестьянской среде "мастеров грамоты" - перехожих учителей.

Но чаще всего грамотный естественным образом брал на себя труд по обучению чтению и письму своих детей. Складывались династии грамотеев, в семьях которых первые шаги к грамотности и книжности дети совершали с помощью своих родителей. Порой 3-4 поколения проходили этот путь по одним и тем же книгам, учение всегда сопровождалось поучениями нравственного и религиозного содержания.

В поморской среде было принято считать, что "неграмотный человек, точно слепой: его каждый обманет, проведет, обсчитает"[10]. Книжные знания вызывали уважение, их авторитет как бы переносился на хозяина книг, последний же не упускал случая сослаться на них, процитировать, а то и прочитать книгу вслух. Известны традиции громкого чтения зимними вечерами, особенно книг духовного, нравственного и исторического содержания. Учитель Миньковского земского училища писал в конце XIX века об этом, как о давней традиции: "Книга обыкновенно прочитывается вслух, в кругу своей семьи, но в зимнее время вечерами нередко собираются послушать хорошего чтеца и соседи"[11].

Высокая образованность северного крестьянина в значительной степени содействовала развитию художественного творчества (фольклор, эпические традиции, деревянное зодчество, художественные ремесла, народный календарь). По этому поводу И.Калинин замечает: "Свободное с самых древних времен, не знавшее ни татарского ярма, ни крепостного ига, ни хищных воевод и дьяков, и прочих несимпатичных явлений до Петровской и после-Петровской Руси, здешнее население сохранило свои первобытные черты в полной неприкосновенности. Можно смело сказать, что здесь "русский дух, здесь Русью пахнет", но Русью настоящею, не исковерканной татарщиной и общественными язвами. Недаром до сих пор на Севере существует в полной сохранности старый былинный эпос; недаром сюда ездят ученые для собирания старых народных песен и остатков древнеславянских верований"[12]. Необходимо также сказать о высоком и повсеместном развитии на Севере разнообразнейших художественных ремесел: иконопись, серебряное дело, резьба и роспись по дереву, резьба по кости, ткачество, вышивка, золотошвейное искусство.

Известный этнограф, исследователь Поморья Т.А.Бернштам отмечает, что: " Крайне тяжелые для жизни условия приполярного Севера - суровый климат, необходимость приспособления к новой системе хозяйства и природной среде, длительные разлуки мужской и женской части населения, вызванные сезонными промыслами, смена периодов интенсивной деятельности и длительного вынужденного бездействия в ожидании рыбы или зверя - все это приводило к жесткому отбору среди поморского населения. Сюда приходили на поселение люди определенного склада, среди которых выживали, приспосабливались и оставляли потомство далеко не все. В результате в конце XVIII - начале XIX веков и сложился тот тип отважного промышленника, мореплавателя, первооткрывателя, гордого и свободного духом помора, поражавшего своими качествами каждого, кто с ним сталкивался" [13].

§ Влияние среды на формирование национального характера.

По мнению С.А.Токарева, «на окраинах коренной русской территории и в местах позднейшей колонизации сложились гораздо более своеобразные и обособленные культурно-географические типы русского населения. К числу их принадлежат, прежде всего, поморы на берегах Белого и Баренцева морей. Это потомки новгородских выходцев, появившихся здесь еще в XII веке. Попав в непривычные условия, они выработали у себя совершенно своеобразный культурно-хозяйственный тип, основанный на преобладании промыслового приморского хозяйства (рыболовство и морская охота). Смелые мореходы, предприимчивые промышленники, поморы выделяются и особыми чертами характера, но их материальная культура сохранила чистый северно-великорусский отпечаток"[14].

Какие же особые черты поморского характера выделяли исследователи Русского Севера? Описывая, помор Кемского уезда, А.А.Каменев замечает: "Туземцы этого богатого края особенно ничем не отличаются от жителей Олонецкой, Вологодской, Новгородской губерний или уездов Архангельского, хотя в физическом отношении развиты лучше, рослее, здоровее и в деятельности энергичнее, почему живут богаче. Такая физическая развитость народа благоприятно действует на приращение населения, которое колеблется между 3/4 и целым процентом на 100, чего в других местностях Архангельской губернии не видно"[15].

По свидетельству этнографа В.Насоновского, "физический тип крестьянина Холмогорского уезда во многом отличается от обычного типа великоросса остальной России. Это высокорослый, монументальный, рыжебородый блондин с серыми или голубыми глазами. Небольшая скуластость изобличает присутствие финской крови. Взор ясный и открытый, движения размеренно-уверенные и спокойные"[16]. В 1863 году в "Материалах для подробного описания Архангельской губернии" отмечается крепкое телосложение, статность и приятная наружность поморов. По наблюдениям авторов, они "имеют большей частью русые волосы, твердую поступь, широкую и выдающуюся грудь, хорошо сложенные мускулистые руки и ноги, развязны в движениях, ловки, сметливы, неустрашимы, опрятны и щеголеваты, особенно женщины"[17]. Интересные наблюдения об особом психическом складе северян мы находим в географическом сборнике для чтения в семье и школе "Россия", автором которого являлся С.Меч. "По берегам Белого моря, - писал он, - разбросано довольно много деревень, населенных поморами – настоящими русскими людьми рослыми, плечистыми, железного здоровья, неустрашимыми, привыкшими смело смотреть в лицо смерти. Поморские женщины также отличаются мужеством, смелостью, привычкой к морю и к его опасностям" [18].

А.Михайлов в "Очерках природы и быта Беломорского края России" (1868) также выделяет именно эти качества помор. "Несмотря на исключительно почти потребление рыбы, и преимущественно соленой, - пишет он, - население Беломорского края - народ все-таки здоровый, рослый и чрезвычайно крепкого телосложения. Морские промыслы, от которых большинство кормится, обрекают помора, еще с малолетства, на тяжелую, полную опасностей и лишений разного рода жизнь, развивая в нем необыкновенную предприимчивость духа, соединенную с отвагою, изумительную в глазах человека, выросшего среди иной жизненной обстановки" [19]. Н.Козлов в "Материалах для географии и статистики России. Архангельская губерния" в 1865 году писал: "Что касается нравственных свойств жителей Архангельской губернии, то они должны были образоваться под влиянием тех особенных условий, как климатических, так и общественных, которые резко отличали эту губернию от других русских губерний. Рыбные и звериные промыслы, иногда сопряженные с большими опасностями, требовали предприимчивости, смелости и ловкости, все это должно было сильнее развить прирожденную сметливость русского человека"[20]. По мнению автора, жителей Кемского и Онежского берегов, а также помор печорских селений отличает сметливость, спо обность к торговым делам и в то же время строгая нравственность, привязанность к семейной жизни и честность. "Справочная памятная книжка Архангельской губернии на 1879 год" сообщает: "Русское население Архангельской губернии отличается сравнительно большим развитием в умственном отношении, чем в других губерниях империи[21]. П.С.Ефименко в "Сборнике народных юридических обычаев Архангельской губернии" по этому же поводу замечает: "Долговременное пользование самоуправлением, во время владычества Новгорода, занятие опасными морски и промыслами, частые торговые сношения с иностранцами, частое посещение Петербурга и других мест произвели в здешнем народе, необыкновенную для крестьянского сословия развитость, ясное понимание своих выгод, предприимчивость и охоту перенимать все полезное..." [22].

Многих исследователей поражал "какой-то особенно острый, из глубины взгляд и умные глаза, понимающие по-своему жизнь и истину. Тип жизненный и. несомненно, говорит о предках новгородцах, сделавшихся только на Севере упрямыми и молчаливыми". С.О.Огородников, говоря вообще о поморах Архангельской губернии, называет их "отважными и сметливыми от природы"; "это народ энергичный, настойчивый, жизнеспособный, привыкший к борьбе с капризами морской стихии", считает А.А.Каменев; "характер помора - энергичный, смелый, предприимчивый", - отмечает М.С.Богданков в статье "Домашняя жизнь, нравы и некоторые обычаи поморов". А.А.Жилинский добавляет, что "по своей смышлености и отважности, поморы не имеют себе равных среди русских". О русском населении Печорского уезда один из руководителей производившегося там в 1903 году подворно-экономического исследования, доктор С.В.Мартынов свидетельствует, что оно "по сравнению с крестьянами центральной полосы России, заметно отличается большею самостоятельностью, сметливостью и предприимчивостью". Великорусское население центральной части губернии, Архангельского уезда, по словам доктора Рихарда Поле, "является превосходным человеческим материалом, который при соответственном воспитании и направлении мог бы сделать очень многое в экономическом отношении". Вообще же великорусское население северной части России, по свидетельству доктора Поле "своими качествами, физическими и умственными, далеко превосходит жителей средней части России". Этих же мыслей придерживается и В.Насоновский: "Близкое знакомство с крестьянином Крайнего севера внушает непоколебимую уверенность в неистощимую мощную творческую его силу"

О том, что поморы, как потомки вольнолюбивых новгородцев, сохранили дух предприимчивости, необузданности и смелости своих предков, заметил в 1897 году А.Энгельгардт в своем исследовании "Русский Север". Причины этого явления он видит в следующем: "Условия жизни, близость моря, постоянные опасности при производстве морских промыслов выработали из наших поморов отважных моряков и смелых промышленников. Они не останавливаются перед далекими, нередко опасными плаваниями по океану на своих судах, построенных домашними средствами, - то за морским промыслом на Мурман, к Новой Земле и даже к Щпицбергену, то с торговыми целями в Норвегию, Англию и Санкт-Петербург"[23]. Помор никогда не задумывается пуститься за добычей в самое рискованное плавание, в совершенно неизвестные ему места, его не страшат ни трудности пути, ни лишения, ни бури, ни холода, - море и льды его родная стихия. Разные экспедиции на Север, которые брали с собою помор для услуг, всегда отзывались о них с хорошей стороны. Так, например, в экспедициях горного инженера Чернышева в 1895 году и князя Голицына в 1896 году на Новую Землю принимали участие крестьяне Мезенского уезда Василий Иглин и Николай Петров, которые, как отмечает А.Энгельгард, оказали экспедициям немало услуг своей находчивостью, силой и выносливостью.

По свидетельству И.Калинина, помор-онежанин - "натура цельная, гармоническая; он крепок телом и духом; его мировоззрение и основные черты характера не легко поддаются ломке". Он отмечает, что у онежан "сильный характер, в котором есть то, что, зовется "благородной упрямкой" и в этом отнош нии Ломоносов может служить прототипом истых северян". По мнению автора, онежанин - " человек прямой, не ленивый, не лукавый , ибо он не мог усвоить эти рабские пороки, так как с древних времен ни перед кем не гнул своей шеи. Он трудолюбив, потому что с древности привык работать только для себя"[24].

"Жители Онежского уезда вообще скромны, послушны, гостеприимны. Доброта и простота, суть природные и отличительные их качества. Они почтительны, учтивы и осторожны в словах и делах не только при сношениях с другими сословиями, но и между собою; занимающиеся морскими промыслами - наиболее добросердечны, кротки, набожны и сострадательны, а в опасностях отважны и сметливы"[25].

В.Насоновский в "Известиях Архангельского общества изучения Русского Севера" за 1910 год сравнивает психологию крестьянина Холмогорского уезда с психологией крестьянина остальной Руси: "Это не мужик, а князь. Ни иго татарщины, ни иго крепостничества, ни иго удельного чиновничества не исковеркало его души. Основные черты его характера: независимость, прямодушие, сознание собственного достоинства, спокойная рассудительность, отсутствие болтливости, что с первого взгляда кажется замкнутостью; в нем нет и признаков лукавой хитрецы и подобострастия, свойственных в большей или меньшей степени крестьянину остальной Руси по отношению, например, к чиновному люду: с последними он снисходительно деликатен"[26]. Свободный, промышленно-предпринимательский дух поморов, привыкших полагаться на свои знания, опыт, умение больше, чем на "божью волю", поддерживал в них чувство собственного достоинства и убеждение в том, что их земля - Поморье - освоена и устроена собственными силами. Помор привязан к своей Родине, любит ее, "как вечную кормилицу" [27], "доволен своею судьбою и счастлив по-своему"[28].

Таким образом, предприимчивый, беспокойный, бунтарский дух русских переселенцев заложил основу определенного психического склада, который в результате естественного отбора привел к закреплению необходимых свойств и черт личности: чувство собственного достоинства, свобода действий, независимость, живой ум, сдержанность и понятие своей особости. Уровень сформированности и развитости особых черт характера поморских жителей непосредственно влиял на процесс воспитания, на цели воспитания, которые косвенно формировались через эту же характеристику основных свойств характера (положительные качества человека, психический тип личности), т.е. на воспитательные идеалы, семейные отношения, нравственные ценности, на воспитание трудолюбия и многое другое.

Список источников.